Невеста из люльки

У казахов сватовство зачастую происходило, когда будущие супруги были ещё детьми. Это называется атастыру, то есть помолвить. Стороны договаривались о том, что, когда малыши подрастут, семьи породнятся. После этого договор скрепляли подношением даров, проще говоря, сторона жениха отдавала большую часть обещанного калыма. Стада пригонялись в аул невесты, и все знали, что калым уплачен, девчушка просватана и в доме родителей живёт, лишь пока не подрастет.

И сами дети росли с осознанием того, что у неё (у него) уже есть нареченный (-ая). Иногда у таких пар возникали взаимные чувства. Яркий пример такого сватовства описан в эпосе «Козы Корпеш – Баян Сулу». Сарыбай и Карабай договорились о браке своих детей, но Сарыбай, отец Козы Корпеша, погибает. И когда Баян Сулу подросла, Карабай не захотел отдавать свою дочь за сироту, намереваясь выдать её за палуана Кодара. Однако молодые, увидевшись, полюбили друг друга. Но, увы, влюбленным не суждено было быть вместе. Кодар вероломно убивает Козы Корпеша, но Баян потом смогла отомстить за любимого, хитростью заставив недалекого Кодара спуститься в колодец, держась за её косы. Когда он оказался уже на достаточной глубине, красавица отрезала косы, а потом пришла на могилу к возлюбленному и погибла там.

Как правило, сватами становились друзья, чтобы укрепить узы братства. Но нередко брачный договор о будущем своих детей заключался взрослыми из соображений политических, чаще всего так было в семьях правящих династий, влиятельных родов. Бывало, обещанием отдать дочь откупались за совершенный проступок. К сожалению, порой дочь служила некой жертвой, её могли отдать за бая, позарившись на его богатства.

Кроме того, некоторые богачи, пользуясь своим влиянием, насильно могли заставить бедного отца отдать дочь за своего сына, даже если он кривой, косой. В казахской литературе этой теме посвящено немало произведений.

Одним из самых содержательных и эмоционально выразительных можно назвать роман Миржакыпа Дулатулы «Бақытсыз Жамал».

...Сарсенбай растит свою долгожданную дочь Жамал в любви, она обучается грамоте, девушка много читает, отличается острым умом. Байжан, узнав о том, какая у Сарсенбая дочка, хочет женить своего недалекого сына Жумана на ней. Побоявшись пойти против воли влиятельного Байжана, отец Жамал соглашается на этот мезальянс. Девушка не желает мириться с такой судьбой, её сердце принадлежит Али – статному юноше. Молодые сбегают в город, но счастье их было недолгим, вскоре от болезни Али умирает. Дальнейшая судьба Жамал складывается очень трагически. Её возвращают к ненавистному Жуману, который, обозленный бегством и непокорностью девушки, всячески унижает её. Не выдержав побоев и оскорблений, молодая женщина уходит в ночь. Она хочет дойти до города, но метель и мороз не оставили ей ни единого шанса, она замерзает в степи...

Стоит отметить, что бывали случаи, когда жених умирал, не дожив до свадьбы. Тогда «права на невесту» переходили к брату жениха. И по закону аменгерства девушка должна была подчиниться, ведь калым давно уплачен. И если в случаях, когда вдова с детьми выходила замуж за брата мужа, чтобы дети оставались в роду, аменгерство было своеобразной профилактикой социального сиротства и давало женщине защиту, то в случае, когда молодой девушке приходилось идти замуж второй, третьей женой за брата умершего жениха, найти оправдание для такого брака было невозможно. Для девушки это было настоящей трагедией.

Спасти её от нелюбимого супружества мог лишь счастливый случай или другой мужчина, который смог бы возместить весь калым роду жениха с учетом возросшего за годы поголовья.

За белым

покрывалом

Первое место, куда отправляли невесту после того, как её привозили в аул мужа, было за специальной белой занавеской – шымылдық. К слову, шымылдық потом прикрывал супружеское ложе от любопытных взглядов. Вообще супружеская кровать считалось сакральной. На неё нельзя было садиться, ложиться другим людям. И, как мы понимаем сейчас, это верная позиция, позволяющая сохранить энергетику пары нетронутой.

Молодую семью, как правило, селили отдельно от родителей. Для этого устанавливали юрту, привезенную с приданым невесты – ақ отау.

Молодую сноху встречали в ауле жениха с большой радостью, ведь она продолжит их род. Не случайно именно сноха должна была открывать по утрам түндік – крышу юрты, давая всем знать, что огонь в очаге этой семьи горит и есть кому его поддерживать. К молодой снохе относились бережно, потому что понимали, что в ней заключена энергия будущего, ведь она станет матерью потомков рода. Когда же свекровь узнавала, что сноха потяжелела, то и вовсе устраивала торжество – құрсак шашу, в нём участвовали только женщины. Умудренные опытом, они делились своими знаниями с молодой будущей мамочкой, приходили обязательно с угощениями, чтобы ожидающая потомство молодая женщина могла выбрать себе блюдо по вкусу.

Традиционно первого ребёнка у родителей забирали старшие, и первый внук или внучка рос­ли у бабушки с дедушкой. Это опять же давало возможность молодой семье больше времени проводить наедине.

Стоит также отметить особенно бережное отношение к снохе во время её беременности. Ей нельзя было ходить за водой после заката солнца – в это время нечисть активна, верили наши предки.

«Характер ребёнка зависел от настроения его матери во время беременности и даже до неё. Поэтому о хорошем настроении невестки заботились все, начиная с мужа и свекрови. После свадьбы молодожены навещали родных, и молодая невестка надевала свой саукеле. Во время этого обряда есік көрсету в честь молодоженов произносились хорошие пожелания. Также невестке дарили серебряные украшения для ритуала ит аяк для купания младенца после сорока дней от рождения – қырқынан шығару», – отмечает исследователь казахской мифологии, писатель Зира Наурызбай на своей странице в соцсетях.

Вместе со снохой – келін в дом приходит благодать, если новобрачная пришла в дом с чистыми намерениями и доб­рыми помыслами, считали и до сих пор считают в народе. Есть даже поговорка: «Қойшының таяғынан, келіннің аяғынан» – «От посоха чабана, от ноги снохи». Проводимая здесь аналогия между посохом чабана и ногой снохи не случайна. У казахов чабан – не просто тот, кто смот­рит за стадом, это человек, от которого зависело благополучие всего аула, целого рода. Ведь скот был эквивалентом нынешних денег, и богатство измеряли именно количеством поголовья. Нерадивый, ленивый пастух своим равнодушием мог погубить все стадо, а это было чревато для всего рода. Так и нерасторопная келін, пришедшая без радости в дом мужа, могла стать причиной разрухи целого рода. Ведь, как известно, женщина одной рукой качает колыбель, а другой – весь мир.

Не зови меня по имени

Немало было ожиданий и от снохи. В первую очередь, от неё ждали полного погружения в род мужа. Прибыв однажды и став женой, девушка уже не мог­ла вернуться назад. В старину не было разводов, и выход из мужниного дома зачастую был только один – ногами вперед, когда закончатся твои дни.

Ну или с позором возвращали в родной аул, если невеста оказывалась нецеломудренной. Только в таких случаях в родном ауле её ждала смерть или изгнание. Поэтому невесты на узату – торжественных проводах – пели сыңсу – ритуальный плач. Если нынче песня – лишь дань традиции , то в прежние времена это был способ оплакать беззаботные дни детства и юности.

Кроме того, сноха не могла называть по именам свекра, свекровь, золовку, деверя. И если старших она уважительно называла, лишь обращаясь к ним согласно их статусу: ата, әже, апа, то молодым новым родственникам она придумывала ласковые имена. Например: кіші бала, еркем, сылқым и так далее. Называется этот обряд ат тергеу, он до сих пор сохранился в некоторых регионах страны.

По мнению психологов, это отличное средство для налаживания коммуникаций в новой семье. Ведь очень сложно поссориться или ненавидеть того, кто называет тебя новым, лично для тебя придуманным именем с ласковым оттенком.

Вот пример из романа «Ботагоз» Сабита Муканова: «Ботагоз стояла перед зеркалом у окна маленькой деревянной избушки, приютившейся над самым обрывом крутого берега озера Бурабай.

Шаловливо перебирая свои волнистые чёрные косы, она то распускала их по спине, то перекидывала через плечо вперед, на грудь. В таком игривом настроении и застала её Айбала, жена Балтабека, старшего брата Ботагоз, вернувшаяся с озера с двумя ведрами воды. Неслышно войдя в избу через оставшуюся открытой дверь, Айбала собиралась было пристыдить девушку:

«Что ты делаешь, еркем?» – но ей не захотелось портить настроение любимой золовке».

А вот воспоминание из моего детства.

...Вечером с пастбища возвращались отары, которые в начале дня собирал дежурный чабан. До 1990-х годов в аулах была весьма распространена прак­тика, когда аулчане по очереди пасли общий скот, собирая в одну отару всех овец, уходя с ними на выпас далеко за село.

Называлось такое дежурство қойдың кезегі, и это было обязанностью мальчишек дома. Когда с заходом солнца отары возвращались в аул, их делили на перекрестке, хозяин или хозяйка забирали своих овец и гнали их домой.

В соседнем доме жила пожилая чета, у которых совсем недавно женился самый младший сын. Сноха была очень хорошенькой, к тому же работала учителем математики, и конечно, её полюбили все дети улицы. Она пекла пирожки, раздавала их потом детворе, одевалась красиво, была улыбчивой и общительной.

Придя на вечернюю дележку скота, она считала овец и вдруг запнулась: «Қырық сегіз, қырық тоғыз...», а потом нашла выход и продолжила: «Көкем бір, көкем екі, көкем үш...»

Дело в том, что её свекра звали Елубай, считая овец и подойдя к цифре, которая была в имени свекра, сноха растерялась, но смогла выйти из положения. Потом уже бабушка объяснила нам, что сноха поступила очень правильно и мудро, не произнося имени свекра при всех. Сильное удивление и необычность ситуации сделали своё дело, я запомнила ту историю на всю жизнь.

Келін – свой человек

Статистика разводов в нашей стране не радует. Одной из множества причин нередко является конфликт между свекровью и невесткой, когда две женщины не могут найти общий язык, каж­дая тянет одеяло на себя и, как правило, рушится семья.

Стоит отметить, что испокон веков у казахов не было в принципе вражды между свекровью и снохой. Свекровь всегда занимала дружественную позицию по отношению к снохе. Помните, как в романе-эпопее «Путь Абая» Зере осаживает Кунанбая, и тот не смеет ей перечить?

«...Женщины охали, плакали и причитали. Лицо Айгыз побледнело, глаза наполнились слезами.

– Светик мой! Птенчик мой, сиротка моя несчастная! – вскрикнула она. – Кем проклят день, когда ты родилась на свет?

Кунанбай вскинул левую руку, как бы приказывая ей замолчать. Или, может быть, он защищался от материнских проклятий?

Айгыз продолжала лишь шептать, задыхаясь. Кунанбай закричал на нее:

– Прекрати! На свою голову накликаешь! Пропади все твоё зло вместе с тобой!

Айгыз не посмела отвечать. Но тогда заговорила Улжан. Сидя возле Абая, она вытирала слезы.

– Что же это такое? Хоть сгори, но не крикни? – сказала она в отчаянии. – Разве только сегодня началось наше горе? Мы давно плачем о Камшат! А кому скажешь? Кто поймет?

Кунанбай прервал и её, но Зере возмутилась.

– Не запугивай моих невесток! Что это? – сказала она властно. Приподнявшись на ковре, упираясь руками в пол, она гневно посмотрела в лицо своего сына. Никогда раньше Абай не видел бабушку такой грозной.

Зере продолжала пристально глядеть на Кунанбая. Под этим решительным взглядом он сразу сдал и отвел глаз в сторону.

– Кому же они могут принес­ти своё горе и надежды, кроме тебя? – негодующе начала Зере. – Если ты хочешь быть жестоким, будь жесток с врагами! К чему приведет твоя жестокость среди друзей, в собственной семье? Считай себя хоть земным богом, но ты не с небес спустился. Ты дитя простого смертного человека и рождён матерью: я родила тебя! Они – тоже матери и делятся с тобой своим материнским горем. Вы отдали Камшат на растерзание, а нам оставили тоску и отчаяние. Чем кричать на них – найди утешение, исцели! Освободи от мук сироту-дитя!

Голос Зере звучал повелительно».

Наш народ обладал большой мудростью, наши предки не учились в вузах, их университетами была сама жизнь и Великая степь.

Так, может, стоит вспомнить все и попробовать перенять все самое полезное?